Владимир Даль Путь и Гора. Тибет, буддизм и традиция Паллис Марко

Сочинение, принадлежащее перу Эрнста Бертрама (1884-1957), одного из последних биографов Фридриха Ницше, скрупулезного исследователя творчества и самого феномена европейской мысли под именем "Ницше", несомненно займет не последнее место в ряду философских трудов, публикуемых издательством "Владимир Даль". Озаглавленное автором как "Опыт мифологии", оно на самом деле представляет собой попытку связать основные идеи и парадоксы немецкого философа с фундаментальными мифологическими символами, "архетипами" европейской культуры. Грандиозная фигура Ницше и его изобилующая противоречиями жизнь предстают в "Опыте" Бертрама рядом аллегорических картин, служащих иносказаниями для тысячелетий многотрудной и неоднозначной истории западной философии. Угол зрения, под которым Ницше рассматривается в книге, предлагаемой вниманию отечественного читателя, характерен для ученика и соратника Стефана Георге, одного из основоположников и теоретиков "искусства для искусства", считавшего, вслед за Гёте, что все случившееся становится образом, все живущее - легендой, вся деятельность - мифом

Матжиои (настоящее имя - Альбер Пгайу, граф дс Пувурвиль) автор множества произведений - в том числе и художественных - о Китае и французских колониях в Азии. Книга "Метафизический путь" является первой частью трилогии, в которой, по замыслу автора, европейскому читателю должны были быть представлены основные положения даосизма. Матжиои являлся весьма заметной фигурой в религиозно-философских и эзотерических кружках Европы первых десятилетий XX столетия, и неслучайно Густав Майрипк в романе "Вальпургиева ночь" изобразил его под именем Манджу, посланника Срединной Империи, а Репе Геном считал самым авторитетным знатоком дальневосточной традиции. Древнейший памятник письменности Китая - знаменитую книгу И-цзии - Матжиои рассматривает как элемент изначальной, примордиальпой традиции, источника сверхчеловеческих знаний, из которого и конечном счете берут начало все известные человечеству религии

В предлагаемой вниманию читателя книге проникновенно изложены мировоззренческие результаты радикального духовного опыта, который возвращает искреннего искателя истины, сбившегося с пути под натиском сциентистского духа нашего времени, в лоно традиции. Вселенские тайны — от загадок квантового микромира до неразрешённого современной наукой вопроса о происхождении человека, которому эти тайны предназначены, — раскрываются или по крайней мере приоткрываются с метафизической, подлинно интеллектуальной точки зрения, когда горизонтали ума сочетаются с меридианами сердца • Данная книга будет интересна не только специалистам-философам, но и всем, кто ощущает дискомфорт при созерцании современной жёсткой научной картины мира

Если вы довольны современным миром и продолжаете тешить себя иллюзиями прогресса — эта книга не для вас. Если вы махнули рукой на этот мир, решив покинуть его ради самосовершенствования или спасения души, эта книга вряд ли попадет в ваши руки. Если вы догадываетесь, что окружающий мир далек от того, чтобы быть «лучшим из возможных», и сомневаетесь в том, что человек есть «венец творения», но не находите в себе достаточно сил, чтобы противостоять ему, предпочитая плыть по течению, у вас есть шанс, прочтя эту книгу, изменить свою позицию. Если же, наконец, вы предполагаете, что человеческое состояние есть лишь одно из возможных, обладающее своим смыслом, что ваша жизнь здесь и сейчас есть не простая случайность или следствие некоего греха, но, скорее, один из этапов долгого пути, тогда, возможно, вы найдете в этой книге ориентиры, которые помогут вам честно и осознанно пройти свой путь, не увиливая от испытаний, но и не поддаваясь соблазнам и не попадаясь в ловушки, подстерегающие вас на этом пути

В одном из своих главных сочинений выдающийся немецкий мыслитель Карл Лёвит исследует истоки и последствия исторического сознания Запада, принявшего форму «философии истории». Идя в обратном направлении — от Тойнби, Шпенглера и Буркхардта к Новому и Ветхому Заветам, — он прослеживает далеко не прямой путь становления модерного понятия истории и соответствующего ему опыта времени. Один из ключевых вопросов данной книги касается смысла «секулярности» и «секуляризации»: Лёвит пытается прояснить, каким образом и в каких именно аспектах секулярная философия истории (другой, согласно Лёвиту, не существует) наследует и оспаривает свои христианские истоки. Изгнание богов, осуществленное христианством, и секуляризация, которой оно дало начало, осмысляются Лёвитом в свете трагического опыта первой половины XX века: его исследование ведо?мо вопросом о том, как западный человек оказался готов к принятию радикальных нигилистических учений

Герои романа возвращается из Италии в Петербург туда, где у него был дом, где была любовь, оставшаяся в письмах и воспоминаниях, возвращается к горам, друзьям юности, к музыке, он хотел бы вернуть себе ту жизнь, ушедшую на дно Леты. Но вскоре снова втягивается в идейные и политические конфликты современности. Сильные чувства героя, независимая мысль, воля к решительным действиям стремительно движут сюжет, создают в каждой главе очередную интригу. В динамичное повествование вписываются подробности петербургской, московской, японской, парижской жизни героя. В романе фигурируют близкие автору реальные лица, принадлежащие к его родственному и дружескому кругу, а также к миру историческои науки, российской и европейской политики, описаны реальные события, хотя некоторые из них сдвинуты во времени

Во второй книге двенадцатого тома Полного собрания сочинений К.Н. Леонтьева собрано более 200 писем периода 1888–1890 годов. Это и послания к государственным деятелям, и проникновенные письма к давним и верным друзьям, и наставления ученикам. Некоторые письма представляют собой целые трактаты, другие повествуют о жизни Оптиной пустыни, передают суждения старцев. По традиции книга сопровождается подробными историко-литературными комментариями и указателем имен

В эпоху угасания великих традиций, вырождения больших культурно-исторических стилей Константин Николаевич Леонтьев надеялся привести в действие природные и духовные ресурсы человека. Он побуждал ставить вопросы жизни и творчества на большой онтологической глубине. Однако так понять Леонтьева можно лишь тогда, когда его разнородная деятельность и поразительная "разнопородность состава" (выражение В.В. Розанова) охватываются в полном объеме и проясняются во внутренних и внешних связях. Именно поэтому так необходимо собирание леонтьевского наследия, его критическое осмысление и издание • Настоящее собрание сочинений и писем включает все ныне известные и доступные тексты, которые создавались Леонтьевым как прямое выражение его личной мысли, чувства и опыта

В книге исследуются малоизвестные отечественному читателю стороны творчества Ф. Ницше. Он рассматривается как предшественник глубинной психологии, а также, в отличие от 3. Фрейда, как острослов, способный раскрыть психологию индивида в отточенных афоризмах. Именно аристократы, острившие в салонах, были прародителями психологии и Ф. Ницше примерял на себя эту роль, подражая герцогу Ларошфуко. Автор, продолжая традицию В. Дильтея и К. Ясперса, погружается в жизненный мир Ф. Ницше, реконструирует "биографию" его учения с детства до тридцатилетия. Особое внимание уделяется влиянию женщин на становление философии Ф. Ницше, который незаслуженно слывет женоненавистником. В книге показано, что "женское" становится в ницшеанстве метафизическим началом, определяющим суть современного мира и, в частности, основные черты демократии

Книга доктора философских наук, профессора Уральского федерального университета А.В. Перцева ставит перед собой задачу понять возникновение и развитие экзистенциальной философии Карла Ясперса через проникновение в его жизненную философию, в его мировосприятие, как оно было сформировано его детством и юностью. Как и почему профессиональный врач-психиатр, обратившийся к созданию патографий выдающихся художников, стал одним из создателей экзистенциализма и автором влиятельной историко-философской концепции? Сыграли ли свою роль ландшафт, в котором он вырос, богатая яркими персонажами история его семьи и тот факт, что с младенчества он все время находился перед лицом смерти из-за неизлечимой болезни? Написанная известным популяризатором истории европейской мысли, эта книга прекрасно подойдет для знакомства с основами экзистенциальной философской традиции

Третий том получившей мировое признание шеститомной «Истории греческой философии» профессора Кембриджского университета, одного из крупнейших историков античной философии, Уильяма Гатри (1906–1981), посвящен периоду греческого Просвещения. В центре внимания объемного исследования — интеллектуальная культура V века до н.э., прежде всего вопросы политики и морали, воспитания и образования, языка и культуры, столь же актуальные сегодня, как и более двух тысячелетий назад. Как и предыдущие тома, данное издание содержит авторские переводы наиболее значимых текстов, детальный анализ и аргументированную критику сложившихся к середине ХХ века комментаторских и исследовательских традиций. Переведенный на русский язык очередной том прекрасного исследования древнегреческой мысли даст отечественному читателю достаточно ясное представление о международных исследованиях, поможет ориентироваться в уже существующих интерпретациях греческой философии, избавит от повторения ошибок прошлого

В предлагаемый вниманию читателя сборник вошли тексты мыслителя-традиционалиста Ананды Кентиша Кумарасвами (1877–1947), обращённые к наиболее универсальным и основополагающим элементам мифологии и метафизики. Солнце и Заря, смерть и пустота, Единое и многое, память и Бог — используемые автором мифологические символы и метафизические понятия указывают на позабытое западным массовым человеком, однако остающееся истинным и неизменным богатство макро- и микрокосма • Книга предназначена философам, культурологам, религиоведам и всем интересующимся проблемами соотношения мифологии и метафизики Востока и Запада — диалога восточных традиций с западным миром