Academic Studies Press Нина Берберова известная и неизвестная Винокурова Ирина

Рассматривая визуальную культуру датского и шведского дворов от Реформации до окончательного упадка в XVIII веке, Кристоффер Невилл объясняет, как и почему они превратились в важные художественные центры • Невилл анализирует крупные проекты известных художников и архитекторов, а также произведения, авторы которых практически неизвестны за пределами Северной Европы — Корнелиса Флориса, Адриана де Вриса и Иоганна Бернхарда Фишера фон Эрлаха

Началом эпохи глобальной торговли и развития мировой географии традиционно считается 1492 год, когда Христофор Колумб достиг берегов Америки • Однако задолго до открытия Европой неизвестных ей континентов, начиная с 700 года, география активно развивалась Китаем и государствами ислама • Устанавливая торговые связи, эти страны делились приобретенными знаниями и прокладывали маршруты, которыми впоследствии будут пользоваться европейские путешественники • В своей книге «Карты китайского и мусульманского мира. Кросс-культурный обмен в домодерной Азии» историк Хенхи Пак развенчивает европоцентрические мифы и показывает, как самые разные культуры вместе создают историю человечества

Достоевский страдал от игровой зависимости много лет. Причины, по которым она возникла, до сих пор остаются по большей части неизвестными • Авторы книги, сравнивая биографии писателя и современных патологических игроков, открыли то, что они назвали эффектом Достоевского. Предложенная исследователями модель предполагает, что корни игровой зависимости лежат в сочетании социальных факторов, включающих детские травмы и высокий уровень стресса во взрослом возрасте

В рукописи анонимный немецкий очевидец описывает то, что он видел в Москве во время русской кампании Наполеона. Кем был этот мемуарист и что привело его в Москву в 1812 году? Поиск ответов на эти вопросы открывает неизвестные страницы из жизни Германии и России на заре современной эпохи • Автор рукописи, Иоганн Амброзиус Розенштраух (1768-1835), половину своей жизни провел в Священной Римской империи, а другую половину - в России. Неугомонный странник и искатель, а также родоначальник влиятельной купеческой семьи, он был характерной фигурой своей эпохи • Демонстрируя широкую панораму жизни на немецких землях и в России, книга Александра Мартина показывает, как отдельные люди формируют свое время и сами и формируются под его воздействием

После распада в 1991 году Советского Союза Грузия, небольшая горная республика с населением 4,4 миллиона человек, расположенная к югу от России между Черным и Каспийским морями, считалась одной из самых коррумпированных и криминогенных республик постсоветского пространства. Государственные институты были слабы, и им недоставало правового обеспечения; экономическая и социальная жизнь большей части населения Грузии протекала вне рамок законности. На фоне слабости центрального правительства особенно высок был статус полевых командиров и преступников. Подобные Лаше воры в законе были романтизированы и воспринимались как честные и несгибаемые люди, гибрид советского узника ГУЛАГа, известного как «блатной», и кавказского преступника-горца, известного как «абрек»

Новая книга Р. Кацмана продолжает и дополняет предыдущую («Неуловимая реальность. Сто лет русско-израильской литературы. 1920–2020»), увидевшую свет в 2020 году в серии «Современная западная русистика». Привлекая обширный материал, автор рассматривает основные мифологемы современной русскоязычной литературы Израиля, а также предлагает новый взгляд на мифотворчество в целом. В книге представлены как достаточно знаменитые, так и менее известные, но яркие писатели: Э. Баух, Н. Вайман, А. Гольдштейн, Л. Горалик, Н. Зингер, Д. Клугер, Л. Левинзон, А. Лихтикман, Е. Макарова, Е. Михайличенко и Ю. Несис, В. Райхер, Д. Рубина, Д. Соболев, А. Тарн, Я. Цигельман, Я. Шехтер, М. Юдсон. Это книга о том, как русско-израильская проза отвечает на ключевые вопросы эпохи, создавая мифы о чудесной встрече и повседневной праведности, о катастрофе и спасении, о жертве и основании, о городах и империях

Интеллектуальная биография С.Н. Булгакова (1871–1944) в исследовании Екатерины Евтуховой становится призмой, через которую воссоздается эпоха Серебряного века в России • Сын провинциального священника, Булгаков стал видным «легальным марксистом», а в последствии религиозным философом и наконец крупнейшим православным богословом • Рассказывая о духовной эволюции Булгакова, автор исследует резкие сломы мировоззрений и то, как они переплетались с актуальными политическими задачами. Центральное место в книге занимает религиозно-философский и одновременно социально-философский труд Булгакова «Философия хозяйства» (1912 год), синтезирующий в известной мере его прошлый и будущий интеллектуальный и философский опыт, а также рассматриваемый как значимый документ не только русского Серебряного века, но и европейской культуры fi n de siecle

В своей книге Кристина Вацулеску предлагает свежий взгляд на взаимоотношения культуры и секретных служб стран Восточной Европы ХХ века, развенчивая миф о противостоянии бунтующих творцов и репрессивных режимов. Автор фокусируется на личных делах граждан, криминологических и следственных новшествах, а также случаях прямого обращения тайной полиции к кинематографу и литературе — будь то написание мемуаров или съемка пропагандистского фильма • Эта оптика позволяет по-новому трактовать многие произведения искусства, в том числе и самые известные, а также показать, что не только государство было заинтересовано в использовании деятелей культуры, но и сами писатели и режиссеры испытывали стойкий и порой болезненный интерес к методам и эстетике секретных служб

Присцилла Мейер показывает, как первый англоязычный роман Набокова • проливает свет на все его последующее творчество. Вскрываются связи • между набоковскими персонажами и предыдущей традицией русской, • английской и американской литературы и философии. Набоков использует • переклички между многочисленными подтекстами, чтобы рассмотреть • главную интересующую его проблему: продолжения существования души • после гибели тела. Все творчество Набокова подчинено стремлению к недоступному знанию об ином мире, и, поскольку это стремление бесконечно, • романы писателя не имеют сюжетного или тематического завершения, не • имеют развязки. Неокончательность всего — вот их общая скрытая тема • Присцилла Мейер — профессор Уэслианского университета, автор • известной книги «Найдите, что спрятал матрос

Джастин Вир рассматривает сложные взаимоотношения между авторской саморефлексией и литературной традицией в трех самых известных русских романах первой половины двадцатого века: "Мастер и Маргарита" Михаила Булгакова, "Доктор Живаго" Бориса Пастернака и "Дар" Владимира Набокова • Оригинальное прочтение этих романов выявляет значительный сдвиг, произошедший в русской традиции психологической прозы 20 века. Согласно Виру, все три романиста по-своему отвечают на двойной кризис, характеризующий их время: общую модернистскую дестабилизацию идентичности и отчуждение от литературной традиции, случившееся после Революции 1917 года • Используя различные литературные приемы саморефлексии (например, mise en abyme), эти авторы вновь включают литературную традицию в свои произведения, создавая таким образом особый взгляд на личность

В противовес хорошо известным трактовкам романа «Доктор Живаго» в рамках литературно-политического контекста, исследование Ульриха Штельнера сосредоточено исключительно на структуре произведения • Автор анализирует формальный язык прозаической и поэтической частей, чтобы определить роли обеих форм речи для текста Пастернака в целом • «Доктор Живаго» — экспериментальный роман, в котором метафиктически противопоставлены или связаны «хаос» и «порядок», «жизнь» и «искусство», а также «проза» и «стихи»

На острове Тайвань проживает самое большое количество буддийских монахинь в мире. Эти женщины хорошо известны и почитаемы как религиозные наставницы, а также благодаря социальной работе, позволившей им стать ядром тайваньского гражданского общества • В этой книге Элиза де Видо знакомит читателей с буддийскими монахинями Тайваня и рассматривает вопрос о том, как буддизм Тайваня формируется женщинами - как монахинями, так и мирянками