Геликон Плюс Откровения времени Заровнятных Евгений Викторович

Чтобы писать сказки в традиции Андерсена, требуется уникальное сочетание фантазии и знания, мудрости и простодушия. Светлана Щелкунова в полной мере обладает всеми этими дарами. Ее сказки мудры и наивны, увлекательны и поэтичны • Александр Мелихов, • писатель, публицист • Светлана Щелкунова принадлежит к той линии авторов-сказочников, которая идет от романтических времен Гофмана и Андерсена сквозь неоромантические - Уайльда и Метерлинка, а затем через Александра Грина, Евгения Шварца, позже - Вадима Шефнера - дотягивается и до нас. О чем бы ни писала Светлана, сказка возникает у нее всегда как бы из ничего. Точнее - из мироощущения, из детского восторга перед миром и взрослой иронии по его поводу. Щелкуновская ирония лишена злости, у нее другая функция: она несколько гасит восторг, чтобы лишить его простодушной слащавости

Оригинальная проза петербуржца Евгения Попова - это и калейдоскоп, и своеобразные литературные пазлы. Составлены они из сколов, сценок и размышлений о смысле нашей жизни. Неожиданные повороты, парадоксы и даже абсурд органично уживаются с лирическим мироощущением писателя. Книга обращена к читателю, открытому к взаимодействию с автором. По существу это живая проза, доверительный разговор, диалог

Вы когда-нибудь считали, сколько у вас было парней? Любой ответ правильный. Мало - хорошо. Много - тоже хорошо. Даша насчитала аж 18… А толковых сколько? На этот вопрос ответит только она • Эта книга, первая из трилогии, скрывает в себе волшебное пособие. Как найти парня? Как найти хорошего парня? Как общаться с другими парнями? А может, среди них он? А мы и не заметили! Как уже стать девушкой? Как не сойти с ума? • Добрая, до слёз откровенная и необычайно смешная история… Хотя нет - 18 историй девушки, которая, как и все, не любила себя, но потом раз - и полюбила! Ха, не всё так просто! Сначала 18 парней. А у вас их сколько было?

Нецепкого Ахейца в действительности зовут Иван Макаров, ему 18 лет, и он учится в Днепровской консерватории на оперного певца. Его стихи меня с самого начала поразили невероятной свободой от любых канонов, хотя слышался в них то Пастернак, то обэриуты, то вдруг неожиданным образом Блок. Такого богатства в сочетании с интуицией и превосходным знанием предшественников я не встречал ни у кого из поэтов его поколения. Та же свобода ощущается во всем его поведении, в исключительной откровенности, учтивости и прямоте. Ахеец пишет много и притом все лучше. В его стихах звучит иногда настоящее гениальное безумие, которое ни с чем не спутаешь — потому что он продолжает писать даже сейчас. Я не очень хороший христианин, но за него молюсь изо всех сил • Дмитрий Быков

Книга рассказов известного израильского писателя, лауреата "Русской премии". "Мой Будда" и "Под горой Тавор", "Прощай, Индия" и "Опять отказали тормоза", "Сволочь" и "Ясный сокол"… Ровно пятьдесят ярких, точных и откровенных рассказов, объединённых одним героем. "Люблю тебя, страна моя! Люблю вас, Бронштейны, Эйнштейны! Со всеми вашими Жаннами, фантами и синагогами! Что, думаете, я гад? Как бы не так! Патриот я! Пожалейте меня! Сокол я, сокол ясный!"

Стихи Екатерины Полянской нередко упрекают в излишне трагическом взгляде на жизнь (как будто такое возможно!), некоторой биографической отгороженности, почти полном отсутствии любовной лирики. Думаю, это не так. Конечно, мы не найдём здесь ни "рваных страстей", ни разорванных в порыве откровенности рубах. Это стихи для людей, живущих не только в быту, но и в культуре • Автору удалось соединить страстность стиха с безупречно строгой формой, сдержать мощную внутреннюю энергию гармонией, что всегда было характерно для петербургской поэтической традиции • Что же касается трагического взгляда на жизнь, так ведь жизнь и есть - трагедия. И в стихах Полянской она предстает трагедией оптимистической, имеющей выход к вечности. Стихи эти не раздавливают читателя безысходностью, но, напротив, укрепляют его силы и мужество жить в этом страшном и прекрасном мире, - для чего и предназначен жанр трагедии - для преодоления ужаса и безобразия красотой

Во все времена жизнь ставит человека перед выбором, как поступить: прийти кому-то на помощь, или пройти мимо, старательно не замечая чужую беду. Людей, которые, жертвуя многим, бросаются помогать, мы порой снисходительно называем бэтменами, рыцарями. Часто ли задумываемся: что означает такая снисходительность? Кто он, рыцарь без страха и упрёка, Бэтмен нашего времени? Ради чего ввязывается в драки, защищая чью-то честь, рискует своей жизнью и любовью? Почему вчерашние враги порою оказываются ближе ненадежных друзей?

Это история о том, как беспокойные воспоминания превращаются в белоснежные мечты. А также о Времени, которого нет и Времени, которое есть • Всезнающая Википедия объясняет воображение как «способность человеческой психики формировать новые чувственные или мыслительные образы и идеи на основе преобразования впечатлений, полученных от реальности, от прошлого» • …от прошлого. Но для путешествия в прошлое простого воображения недостаточно. Чтобы путешествовать по прошлому, нужно очень сильное, сочное, на грани галлюцинаций сумасшедшего воображение иметь. Там же, в прошлом, всё-всё другое было: запахи, звуки. Да там даже воздух, и тот, наверное, другой! Главное, не забывать возвращаться в настоящее

Петр Немировский - 1963 года рождения, киевлянин, выпускник факультета журналистики Киевского университета. С 1995 года живет в США, работает психотерапевтом. Автор книг "На том берегу", "Босиком по Нью-Йорку", "Однажды в Чистый понедельник", "Глаза сфинкса" и "Нью-йоркский бомж". Роман "По нью-йоркскому времени" - это талантливое, яркое изображение современного Нью-Йорка. Читая книгу, видишь перед собой как бы вертикальный срез Города Большого Яблока - города неидиллического, сложного, конфликтного, требующего много сил и труда для выживания и - одновременно - доброжелательного, открытого, чуткого к чужой боли. Время действия романа - конец девяностых годов, когда Америка переживала неслыханный политический и экономический подъем. В основе повествования лежат реальные события: нашумевший суд в США над российским воровским авторитетом Славой Япончиком и обвал на Нью-Йоркской фондовой бирже

Книга грузинского журналиста Гуги Лолишвили, бывшего собкора московских изданий в Грузии, — неоценимое свидетельство и важный документ. Ее действие происходит в Грузии в период с 1989-го по 1993 год — это окончательное крушение СССР, эпоха Звиада Гамсахурдиа, его свержение, начало конфликтов в Южной Осетии и Абхазии. Написанная по-журналистски остро, живо, динамично, она полностью погружает читателя в горячие дни того времени

Роман о "главном": жизни, смерти и любви. Герои - люди сложной поры крушения советской эпохи, времени обманутых ожиданий, тревожных предчувствий. У главного героя ничего не вышло ни в профессии, ни в любви. Собирался стать актером, но сорвался на экзамене. По протекции стал большим начальником - "подставили", хотя денег хватало на широкую полубогемную жизнь. Случайные женщины, странствия, приводящие на грань жизни и смерти: шторм на озере, встреча с беглым зэком… В финале перед героями откроются "последние истины", каждому своя

". . . Этот сборник хочется читать сразу и до конца. А перевернув последнюю страницу, заглядываешь за обложку: а нет ли там чего еще. И хотя Павел Байков уже перешагнул рубеж своего 50-летия, прошел каменоломню формальной поэзии, став одним из лучших палиндромистов нашего времени, как поэт он остается отпетым лириком, продолжая радовать и удивлять читателя "дословной тишиной", говорящего мира"